Фотограф Алексей Фурман не раз побеждал наших читателей собственными репортажами с Майдана с ул. Грушевского.
«Еду в лифте с девушкой, — сообщает Алексей,— а на ранце у меня висит защитный шлем. Она взглянула на него и вопрошает: «Вы, пожалуй, некоторым спортом занимаетесь?», я ей: «Да, спорт именуется «улица Грушевского».
Вот с такого «смешного рассказа» стартует наше интервью с Алексеем Фурманом. Мысль сделать источник с одним из наиболее многообещающих юных фотографов Украины, чьи фотографии довольно часто и с превеликим удовольствием издают восточные издания, появилась еще в начале ноября. Тогда славянский National Geographic в первый раз вышел с фото российского фотографа на обложке. Фото был Алексей.
Двадцатидвухлетний юноша с шестилетним стажем работы в фотожурналистике сделал отличный телерепортаж об российских гуцулах в Восточной Украине. А в начале декабря он делал другой телерепортаж — можно сообщить, что о таких же гуцулах, только не в Закарпатье, а на Майдане. На Украине стартовала революция. Интервью понадобилось отсрочить.
Выкроить время для диалога Леше удалось лишь когда стороны на время объявили перемирие. Так он ежедневно в каске, наколенниках, очках для страйкбола делает фотографии в момент самого горячего противоборства. Сталкиваемся рано утром на Бессарабке, обструкция лишь пришла с еще одних переговоров. В кафе вперемешку с музыкальными клипами включают непосредственные трансляции с Майдана. Алексей проглядывает вести, чтобы не проглядеть значительных происшествий.
Леш, ты на Майдане с первого дня. Как тебе расположение духа протестующих?
Я не могу с уверенностью сказать тебе, что есть некоторое совместное расположение духа. У любого человека есть собственное расположение духа, собственное осознание того, отчего он там располагается. И это прекрасно, что люди, которых что-нибудь не организует, планируют совместно. А это порождает другую неприятность. Они не понимают, как быть, и нет человека, который бы им заявил. Это как скитание в тьме. Когда ты не представляешь, что около тебя, и нет фонарика, и нет человека с фонариком. И эти люди прогуливаются в тьме и сталкиваются. Они совместно, однако они не понимают, куда им идти. Вот это слабо, что нет некоторого отвечающего за все человека.
Меня не так давно корреспонденты с североамериканского канала NBS просили показать им человека, который за это отвечает. Ан нет человека, который за все отвечает. Есть сотники либо коменданты Майдана, а одного человека, который бы за все отвечал, нет. Это как Запорожская Рассекать, как демократия. И это крайне рискованно.
Как ты оцениваешь действия «Беркута» и его способы угнетения неповиновения? Функционеры готовы ему сопротивляться?
Вот именно мероприятия на Грушевского крайне небезопасны тем, что у митингующих нет опыта ведения этих возражений, а у «Беркута» и МВД нет разумного опыта решения на эти действия. Стратегия, которая применяется «Беркутом», время от времени слишком жестока, а время от времени слишком мягка. Они не имеют целых позиций по поводу того, как действовать. Ведутся какие-то вылазки, мини-операции, сущность которых не ясна никому. Вероятно, она не ясна и им лично.
К примеру, мы снимаем 19 февраля, на самом деле картина критическая, люди кидают камни, начали коктейли Молотова, повсюду дым. И здесь из арки выбегают 4 работника «Беркута» на людей. Они сразу же приобретают от протестующих, сваливаются на землю и сбегают. И это все происходило на протяжении 10 сек. Это абракадабра просто.
Другой образец. Довожу я в четверг (22 февраля). Все легко, все стоят миролюбиво, никаких провокаций со стороны протестующих. Если б так было еще тридцать минут, я бы ушел. И здесь вдруг полиция начинает надвигаться. Вначале пошли внешние войска, за ними помчал «Беркут», без предостережения. Люди от нежданности стали сбежать, кого-то избили, кого-то забрали, а кого-то и подели, как затем обнаружилось.
Тогда «Беркут» продвинулся до Азиатской площади, занял всю улицу Грушевского и через 30 секунд отошел назад. Люди снова заняли Грушевского и основали баррикаду. В чем резон? Они контролировали улицу, даже Азиатскую площадь. Нет, они лично ушли, и народ помчал за ними.
Что стали делать люди?
А люди начали занимать Азиатскую площадь, и «Беркут» вновь на них помчал. И затем ушел полностью. Их разумность абсолютно загадочна и непредсказуема. И это небезопасное. Нет логики неповиновения и нападения. Лимонка может лететь отовсюду: в корреспондентов, не в корреспондентов. Для «Беркута» нет такого определения как «корреспондент». Вероятно, и был указ бить по корреспондентам специально.
Лично ты раз пострадал от рук «Беркута»?
1 раз я оказался на Грушевского, когда улица целиком контролировалась «Беркутом». Мимо меня прошло около 60-100 воинов. Я прекратил снимать, повысил камеру наверх, на мне не было жилета «СМИ», а я заявлял, что я корреспондент. Принимая во внимание то, что делается в настоящее время, любой мог подойти и врезать меня.
Ты был к данному готов?
Нет, я не был к данному готов. Лишь 1 пошел на меня с воплями «Давай! Уходи отсюда!», и я ушел. Прошел мимо них и сделал тип, что иду к Азиатской площади. Вот в данном неприятность, что их действие невольно. Представь, что движение на догоре невольно. Ты выезжаешь на автомашине и не представляешь, где противная, куда движутся автомашины. И это небезопасное, что нет абсолютно никаких требований, что их никто не сохраняет. К примеру, запрещено применять дымовые шахматы и пластиковые пули синхронно. По-другому полиция не замечает, куда она бьет, и может угодить все равно куда, в кого угодно. Они применяли все синхронно.
Тебе предоставляется возможность расценить действия протестующих как квалифицированные?
Нет. Они домашние. Они не могут делать коктейли Молотова, они не могут их кидать. Довольно часто они попадают в столбы, в супермаркеты. У меня имеется фото, где мужчина сам занялся. Забросил так, что пламя перекинулось ему на рюкзак, однако он не пострадал, рюкзак оперативно сняли. Я видел видеоролик, где мужчина кидает йогурт, перед ним открытое место и тонкий столб. И он кидает йогурт и угождает как раз в столб. Другими словами, это был «специалист». Пожелал бы — не попал. А катапульта! При мне ее применяли — она возможно может докинуть лишь до поясниц обозримых протестующих.
Как работать в этом случае? Есть какие-то требования работы журналиста-фотографа в процессе противоборств народа и органов внутренних дел?
Трудно. Я осознаю, что мне длительное время невозможно располагаться там, откуда протестующие кидают камни либо коктейли Молотова. Поскольку велика возможность того, что сюда в настоящее время прилетит лимонка. И она прилетает. «Беркут» отвечает. «Беркут» замечает назначение парящих объектов и отвечает туда же. И в случае если ты там, где протестующие кидают камни — а ты, возможно, там, поскольку снимаешь эти классные кадры броска коктейля Молотова — тебе прилетает под ноги лимонка. От одной меня выручил наколенник, лишь штаны порвались. Иная порвалась немного далее, остаток попал в ногу, а одежда предохранила — отделался гематомой. Меня даже нет в перечне потерпевших.
А среди твоих знакомых коллег есть потерпевшие?
Да есть, и не только гематомы — у определенных переломы. Одному известному фотографу попал камень в затылок. Он сделал крайне распространенную погрешность — стоял между протестующими и милицией. В этом случае это неприемлемо: с боковой стороны, в тылу — где хочешь, а не между ними. И к нему просто прибыл кирпич, который не слушал до органов внутренних дел. Кто-то просто недобросил.
Как ты приготовляешься, когда идешь туда?
Надеваю шлем, очки для страйкбола, налокотники и наколенники. Бронежилет — нет, а стоило бы. Тот, что у меня, чересчур полный, чтобы носить под куртку. Оборона 2-го класса. Он способен предохранить от пластиковой пули и от пулевой, а лишь если бить будут на дистанции. Без бронежилета не опасаюсь идти, а без наколенников — да. Поскольку меня они 1 раз вытащили. Сегодня нам принесли маски респираторные, заявили одеть, в связи с тем что весь данный дым садится в легких. А в маске трудно работать — очки запотевают. Вследствие этого тебе предоставляется возможность носить или очки, или респиратор. Я выбираю очки, в связи с тем что глаза дешевле.
На какой день ты приспособился к случающемуся?
Через неделю. А лучше, чтобы адаптация не приезжала никогда в жизни. Поскольку когда ты приспособлен, то вероятно думаешь, что в тебя пуля угодить не в состоянии. А она может угодить всегда, даже если у тебя 40 лет стажа. По-видимому, мне на адаптацию потребовалось 6 суток. Поскольку сегодня я сумел сделать фото, которые мне нравятся. До данного были какие-то иллюстрации, не могу с уверенностью сказать, что я удовлетворен. Сегодня были фото, которыми я удовлетворен. Я не могу с уверенностью сказать, с чем это сопряжено. Время от времени у меня могут быть дни, когда просто «не проходит» — и все. Сегодня я ощутил, что «да», съемка вышла. Меня не так значительно отклоняло окружающая обстановка, я потрудился в собственное наслаждение, как это вероятно под гранатами.
В процессе работы ты полагаешь об опасности вокруг?
Когда ты снимаешь, то про это не полагаешь. А я заявлю откровенно, что когда протестующие сбегают от «Беркута», я удираю совместно с ними. Пожалуй, нет для меня такой фото, которая бы стоила по крайней мере потрясения. Для меня безопасность главнее всего. А так как мероприятие символьное, его нужно снимать, и его хочется снимать.
За все время столкновений меня не было на Грушевского лишь 2 дня, и мне данного достало чтобы скучать за работой. Когда в твоей стране случаются такие мероприятия, ты не имеешь возможности быть закисшим. И для меня то, что там опасно, не классифицируется предлогом там не быть. А в связи с тем что там опасно, ты должен принимать предельное число граней для собственной безопасности.
Каким должен быть персонаж на новостной фото такого мероприятия?
Новостная фото должна быть ясной, «горячей», высококачественно снятой, оперативно направленной и увиденной новостными изданиями, газетами, веб-сайтами, время от времени журналами. Персонаж новостной фото, так как у тебя нет возможности его открыть, должен быть некоторым мгновенно и искренно ослепительным, отличающимся от прочих, в обязательном порядке отличительным. Те герои, которых ты выбираешь для фотоснимка, должны быть эксклюзивными и предельно подходить для той обстановки, в которой располагаются.
Персонаж репортажа вполне может быть стандартным человеком, которого ты открываешь. Поскольку у тебя есть время, есть вероятность. Ты пользуешься интуицию, посвящаешь ему время, у вас направляется контакт — и он дает возможность тебе снимать его во различных картинах. Так ты открываешь его характер.
В новостной фото нет времени на развинчивание характера. Тебе необходимо показать эксклюзивного человека в эксклюзивной обстановки. Отчего фотографы на одних и таких же мероприятиях стоят около одних и таких же бабулей? Поскольку это наиболее специфическая фото. Кроме того довольно часто фотографы огромных новостных агентств не намерены нарушать территорию и смотреть на людей. Я часто это делаю. Время от времени ты в массе можешь отыскать крайне ослепительных героев.
В 2011 году я колесил на съемку на один из мемориалов потерпевших Чернобыля. И запоздал на мероприятие, прибыл рано, и была огромная масса людей, через которую нам понадобилось проталкиваться. И вот когда мы проталкивались, я увидел повитуху, которая содержала портрет, а не такой, как у вдов, членов профсоюза: у нее был портрет бывшего примера, в зеленых цветах, и она на самом деле рыдала. И я сделал данную фото, которая затем вышла на обложке KievPost и издания «День».
Двадцатый век для Украины был довольно катастрофичным, и когда вспоминаю какие-то символьные даты, на них крайне непросто сделать отличную фото. В связи с тем что нет тех эмоций у людей. Когда катастрофа произошла годом ранее, 2 года — это одно, когда это было тридцатка лет тому назад, ощущения людей ослабели, даже к родимым. И в настоящее время на данных мемориалах почти никто не вопит. Разумеется, нужно признать, что ноющий человек для новостной иллюстрации — это заземление эмоций. Это фото, которая мгновенно принимается, видится и публикуется.
Как при помощи фото ты передаешь расположение духа мероприятия?
Как человек, который очень много действует в вестях, я снимаю преимущественно людей, которые что-нибудь делают. С одной стороны, это прекрасно, поскольку я передаю действие. А с иной стороны, я недостаточно делаю атмосферных сотрудников. Есть кадры, в которых может ничего не выходить, однако они очень хорошо передают место, время, расположение духа и окружающую среду этого мероприятия. На Грушевского окружающую среду может дать просто стоящий около стенки йогурт Молотова. Это, разумеется, для новостной фото не подходит, в связи с тем что максимум должен быть человек либо человеческое тело. А здесь если ты просто сфотографируешь колонны стадиона «Динамо» и этим дашь «расположение духа» мероприятия, в агентстве появится вопрос.
А ты полагаешь про это, когда снимаешь?
Нет, я снимаю то, как я ощущаю. Однако у меня за эти годы сформировался новостной образ работы. Это с одной стороны прекрасно, а с иной — нет. Другими словами, у меня выработаны какие-то клише для новостной фото. Чем различается непрофессинал от специалиста? У аматора 5 клише, а у специалиста — сто 5, и он может их кооперировать. Новостная фото — это наложение определенных способов, время от времени внедрение своих. Фотографа вы можете узнать по некому установленному образу. Определенные обожают фотографии под углом. Я люблю передние фото: герои, стоящие около стенок. Поскольку есть какой-нибудь моментальный тон, и человек на нем прекрасно читается. Это далеко не в обязательном порядке вполне может быть стенка, это вполне может быть какой-нибудь сходный тон. Вот вчера на EPA вышла фото «Курящий выступающий», где выступающий сидит на фоне темных колонн и курит.
А в российских изданиях ценятся такие фотографии?
Пока, нет. В российской журналистике отношение к фото — как к картинке. Создающий корреспондент, когда идет на мероприятие, размышляет, что фотограф призван визуализировать его документ: снимать людей, с которыми он разговаривает, места о которых сообщает. И это, прежде всего, лишает человека воображения, ему не надо представлять, если на фото все запечатлено. А во-вторых, это подчиняет фотографа, не позволяет ему места для работы.
Восточные издания достаточно давно от данного отошли. Фотограф и корреспондент довольно часто работают раздельно. И что принципиально, читатель приобретает 2 различных соображения. Я не говорю, что они обязаны быть одинаковыми либо обратными — они просто различные. И это крайне любопытно. В NG был источник о долгожителях. И в тексте, и на фото были различные герои. Для человека, который разбирает российские издания, это вообще необычно. А это любопытно. Поскольку ты разбираешь об одних персонажах, на иллюстрации наблюдаешь прочих, и тебе предоставляется возможность их сопоставить. Кроме того под фото есть подписи, что предоставляет информацию. Такой подход должен использоваться в особенности в случае, когда сообщается некая огромная история.
Кто герои твоих снимков?
Я хочу поведать о персонажах, которые собственным образцом демонстрируют, «как следует». Мне хочется о них повествовать, чтобы люди глядели и брали с них образец.
Для тебя фото — это больше журналистика либо творчество?
Я полагаю, это наложение. Не могу с уверенностью сказать, чего тут больше. Наименование моей специальности — фотожурналистика. Даже в данном слове заключен двойной резон. Прежде всего — это протоколирование происшествий, а ты не имеешь возможности абсолютно отвергать эстетику. Это композиция.
Вообще, для меня журналистика — это метод жизни. Меня нет без журналистики. Это общая квалифицированная деструкция.
Что должна тащить фото? Эмоцию, резон, или какую-то правду?
Я не полагаю, что фото должна вызывать эмоцию. Пожалуй, это слабо. Фото должна предельно защищать реальность. Если данный момент был трудным — она обязана быть трудной. Если момент был радостным — и фото должна быть развеселой. Она обязана предельно транслировать происходящее. Либо транслировать твои чувства, ваше расположение духа.
Корреспондент должен выражать собственное собственное отношение к случающемуся?
Я вообще против совмещения журналистики и штатской позиции. Корреспондент — это зеркало, он не в состоянии вклиниваться в мероприятие. У меня был крайне большой искус, когда утвердили эти законы 16 февраля, напечатать в фейсбук «Выходите все послезавтра на Майдан!», а в заключительный момент я раздумал. Это выбор любого. Я не могу — особенно как корреспондент — призывать кого-то к неповиновению. Впрочем это, собственно говоря, бесчеловечные законы. А я против оценивающих мнений.
Моя работа — повествовать о мероприятиях, о людях, которые ведут собственный стиль жизни, чем-нибудь любопытный, либо элементарные наши истории. И мне хочется о них поведать. В собственной работе я пытаюсь предельно отдаляться от политики. Это мой выбор. Я не говорю, что не волнуюсь о том, что в настоящее время происходит в стране. А я волнуюсь как гражданин. Как корреспондент, я отображаю то, что делается. Я — зеркало случающихся происшествий. Не ярко-черное и не черное зеркало.
Как гражданин, я могу с уверенностью сказать, что меня нервирует безнаказанность мажоров (я их вижу почти ежедневно). Меня нервирует коррупция. До последних дней меня нервировало расположение духа на улицах, мрачность людей, мрачность. И меня утешает Майдан — тем, что люди там добросердечны друг к дружке, тем, как они самоорганизовываются. Но тот факт, что мы видим на Майдане — это далеко не весь Киев, и это в точности не вся Украина. И сообщить каждому жильцу Украины «выходи на Майдан» — это неверно.